Обещаю, Ваня, так и быть: завтрева кончаю водку пить (с)
Переводчик приносит извинения за все возможные неточности и ошибки.
Тимоти Зан о Вейдере, Падме и гранд-адмирале в «Траун: Альянсы»: спойлерное и детальное интервью автора романа-бестселлера со StarWars.com
Вышедшую в июле книгу Тимоти Зана «Траун: Альянсы» почти сразу вывели в топ продаж «Нью-Йорк Таймс» фанаты, прочитав её запоем и буквально сметя с полок магазинов. Поскольку некоторое количество времени уже прошло, команда StarWars.com решила погрузиться глубже во взаимодействие между Дартом Вейдером и Трауном в их путешествии обратно на Батуу, в мир, где они в первый раз встретились друг с другом, когда Энакин был на личном задании во время Войн Клонов. Чтобы поговорить о «Траун: Альянсы» подробно, мы связались с Тимоти Заном в коротком промежутке между очередными фествалями, которые он этим летом активно посещал.
Предупреждение о спойлерах: В статье обсуждаются детали и важные сюжетные события «Траун: Альянсы»
— Во время миссии по исследованию возмущения в Силе, которое почувствовал Император, Дарт Вейдер и гранд-адмирал Траун пытаются разобраться со своим взаимным недоверием и едва не проваливают задание из-за разницы во взглядах. Как думаете, что более всего в Трауне вызывает у Вейдера недовольство? То, кому именно он по-настоящему верен, или же сама личность? Или их общее прошлое?
— Я бы сказал, что всё вместе. Он определённо подозревает, что Траун может и не быть по-настоящему верен Императору. Возможно, немного завидует, что Траун находится к Императору так близко, хотя Вейдер может просто думать так. Насколько это верно, мы не знаем. Не без личностных черт и стиля поведения — Траун любит играть, держа все карты как можно ближе к себе и не показывая остальным. Он не любит рассказывать другим не всю информацию, и тут вступает в игру желание, чтобы те, кто находится вокруг, ему доверяли. У Вейдера с этим проблемы. Конечно, не обойдётся и без воспоминаний их общего прошлого, миссии, которая у них была: успешная, конечно, но не без огрехов. Всё это смешалось воедино.
— И я уверен, Вейдер не привык к Трауну, который редко ведёт себя снисходительно, когда все вокруг не могут уследить за его ходом мысли. Вейдеру нужно знать, что происходит.
— Ага, в данный момент они оба привыкли контролировать ситуацию, и у обоих сейчас это получается не очень хорошо. Траун ограничен своей преданностью Императору, а Вейдер — тем, что не может разобраться с Трауном, если тот начнёт представлять проблемы, поскольку слишком полезен для Императора. На Вейдере лежат определённые ограничения, но я понимаю и точку зрения Трауна: если давать информацию частично, это лишит всех вокруг объективности, если дать её неправильно, всем вокруг будет тяжелее дать правильное объяснение. Например, я пытаюсь вспомнить какое-то имя, Анна [жена Тима] назовёт то, о котором думает она, и я зациклюсь на нём, при этом ещё и нужное не смогу вспомнить. Ситуация схожа с любой задачей на тактику или головоломкой. Если Траун даёт неполную информацию, все остальные не могут мыслить независимо, что сильно снижает их полезность для него в процессе решения. Вейдеру подобное точно не понравится, особенно от того, кого не будет считать равным, как минимум равным в преданности ситху-ученику по отношению к учителю.
— А какие проблемы с Вейдером у Трауна?
— По большому счёту, у Трауна проблемы не столько с Вейдером, сколько с непринятием Вейдером стиля командования Трауна и нежеланием самого Трауна меняться. Траун понимает, что он ходит по краю: Вейдер может решить, что Траун бесполезен и [убив его] просто позже объяснить это Императору. В то же время, у Трауна есть множество секретов: чисские навигаторы, например. У Трауна над головой висит большой дамоклов меч: с одной стороны, репутация Вейдера известна, и с ним следует быть аккуратным. С другой, сам Траун очень упрям и не хочет менять стиль командования ради Вейдера.
— В конце книги, Траун и Вейдер выяснили, как они могут максимизировать возможность совместного успешного выполнения миссии: Траун на мостике, Вейдер на поле боя, командуя солдатами в истребителях. Оба могут вдохновлять подчинённых, но что делает их стили командования разными?
— Опять же, Дарт Вейдер хочет быть главным. У него огромный опыт и в бою, и в том, как быть лидером где угодно. Будучи лордом ситхов, он обладает доступом к Силе. Траун скорее тот, кто даёт общий план, но доверяет подчинённым действовать на местах так, как им кажется более эффективным. Вейдер не горит желанием доверять никому, кроме себя, а Траун хочет доверять другим.
— И это вдохновляет по-разному. Как только кто-то зарабатывает доверие Трауна, он сразу на хорошем счету. Но за Вейдером лучше следить всегда, потому что один провал — и тут же последует демонстрация отсутствия доверия.
— Да, я думаю, что большая часть людей, заработав чьё-то доверие, начинает усердно работать, чтобы оправдать его. Если разочаровать Вейдера, последствия могут оказаться болезненными или фатальными. Если кто-то разочарует Трауна, разочаруются в нём, и это очень похоже на ту ситуацию, когда родители разочаровываются в ребёнке, и для ребёнка нет ничего страшнее, чем это. «Мама и папа не злятся, они разочарованы во мне, и мне из-за этого очень больно». Совершенно разные стили. Ради того, чтобы заслужить одобрение Трауна, подчинённые будут прилагать все возможные усилия, ради того, чтобы заслужить одобрение Вейдера, подчинённые будут прилагать все возможные усилия, но по совершенно другом причине (смеётся).
— Одним из путей, которым Траун начинает продавливать Вейдера, становится то, как он позволяет Рукху вмешиваться в дела элитного подразделения Вейдера, Первого Легиона, который также участвует в задании. Каково это — вернуться к персонажу Рукха, является ли его конфликт с коммандером Киммундом параллелью конфликта между Трауном и Дартом Вейдером?
— Он является почти тем же самым, просто эти двое находятся гораздо ниже в пищевой цепи. Они отражают приказы своих вышестоящих: у Киммунда есть свой, ему нужно исполнить его и оправдать ожидания, у Рукха тоже. Они не находятся в таком сильном конфликте, хотя в каком-то плане воюют за территорию. Траун даёт Вейдеру то, что тот требует: место для челнока и приказ Рукху держаться подальше от корабля. Рукх подходит к обязанности защищать вышестоящего очень серьёзно, как и Киммунд. Когда события начинают ускоряться, оба эти воина узнают способности друг друга и начинают превосходно работать вместе.
— Падме оказывается на вражеской территории и помогает спасти тех, кто пытался спасти её. Каково это — влезть к ней в голову? Как её манера выполнения шпионских миссий отличается от манеры Энакина Скайуокера?
— Падме было особо нечего делать в приквелах, но её характер здорового развили в «Войнах Клонов». Оттуда я и взял основные черты её характера — способности, которые у неё есть, совершенно другой набор навыков. У неё есть способности дипломата, которых у нет у Энакина, которые он бы мог развить, но никогда не хотел или не старался. С Падме оказалось весело — помести её в любую ситуацию и потом гадай, будет ли это ситуация, в которой ей придётся стрелять, переиграть кого-то на стратегическом поле или быть дипломатом? Она способна разрешить каждую из них, и то, что она решит сделать, исключительно вопрос её выбора в каждый конкретный момент. Писать её было большим наслаждением. В один момент мне нужно было подвести её близко к крепости, и тогда я просто заставил её столкнуться с некоторыми персонажами, чтобы они могли завести её внутрь. Вся её идея «сама хочу, чтобы вы меня похитили» звучит как то, на что Падме определённо бы пошла.
— Одной из наиболее интересных частей «Альянсов», которая делает их достойными перепрочтения, это то, что местный персонаж, введённый в сюжетной линии прошлого, выступает под другим именем в сюжетной линии настоящего. Как вы заставили этого персонажа работать?
— Планом всегда было то, что они встретят того же человека, у которого будут определённые воспоминания, и у читателя возникнет чувство предвосхищения чего-то, но открыто ему говорить ни о чём не будут. Я хотел, чтобы между двумя таймлайнами появилась связь.
-Было действительно интересно вернуться назад и снова прочитать сцены с участием этого персонажа в настоящем, уже зная, что случилось в прошлом.
— Одна из тех вещей, которые я планировал. Отношение этого персонажа ко всему будет казаться слегка странным, пока не становится известным то, что случилось в прошлом.
— К концу романа Траун считает, что вычислил истинную личность Вейдера, и достаточно уверен, что Вейдер знает, что он знает. Как далеко он может пойти в попытках подтвердить эту догадку?
— Я думаю, что это обозначено, как Вейдер заметил, в реакции на фразу «Энакин Скайуокер мёртв». Не «так мне сказали», не «я слышал», а «я знаю». Так Траун говорит: «Да, я знаю. Он ушёл. Больше речи об этом не заведу». Ещё это очень похоже на следующее: «Я понимаю, что у тебя есть секрет, не уверен, почему ты хочешь сохранить его в тайне, но значения это не имеет, поскольку я знаю, что перейду грань, спросив».
— И это может оказаться тяжело для Трауна, поскольку ему всегда нужно больше информации, чтобы получить понимание происходящего.
— С другой стороны, ему не чужды преданность и уважение, а это одна из тех ситуаций, где его любовь к получению полезной информации уступает место уважению к тому, кем был Энакин, и чего они достигли вместе.
— Говоря об Энакине, не могу не отметить, Дарт Вейдер ведь разделил свою жизнь, даже не думая о себе в прошлом как об Энакине Скайуокере, но как о Джедае. Что это о нём говорит?
— Вейдер не считает даже, что однажды был Энакином Скайуокером. Эти воспоминания принадлежат кому-то другому. У нас появилась идея «Джедая» с большой буквы, которая также красиво отсылает к названию шестого эпизода, «Возвращение Джедая». Но это скорее совпадение. Потому что он даже не думает о том, что когда-то был Энакином, через такое наименование он дистанцируется от того времени в своём внутреннем монологе.
— Вы вводите новую угрозу из Неизвестных регионов, грисков, которые нашли возможность использовать чисский метод путешествия через гиперпространство. Какой же тип угрозы представляют собой гриски, если они опасны и для чиссов, и для Империи?
— Я надеюсь больше рассказать о конфликте с грисками и их угрозе чиссам и имперцам в будущем материале.
— Траун считает, что его действия демонстрируют преданность Империи, при этом также идут на пользу Доминации Чиссов и, возможно, некоторым фракциям внутри этого государства. Траун прав, или существует возможность, что он обманывает даже самого себя, говоря о своей верности кому-либо?
— Может быть. Он совершенно уверен в том, что всё, представляющее угрозу чиссам, также представляет угрозу Империи и наоборот. Очевидно, Вейдер так не считает, как, возможно, и Император. Если мы продолжим и эту историю, Трауну, возможно, придётся предоставить больше деталей, чем в этой книге, именно о грисках. Траун всегда думает, что может разрешить загадку, он никогда не выберет что-то из двух, постарается сделать и то, и другое. Возможно, именно здесь наступит момент, когда он поймёт, что не сможет.
— По-настоящему интересно видеть Энакина и Трауна на одной стороне, а затем, позже, Вейдера и Трауна, пытающихся разрешить и преодолеть их сильное взаимное недоверие, чтобы разобраться с происходящим. Траун стремится вести себя осторожно, пока не обретёт уверенность в дальнейшем ходе событий, Вейдер же ждать не хочет.
— У двух частей истории совершенно разное настроение. Энакин и Траун буквально попадают в гущу событий, и всё время им приходится реагировать на что-то всю дорогу. Трауна и Вейдер отправили, они с самого начала сильнее влияют на ход событий, хотя во многих ситуациях им в итоге приходится реагировать на происходящее. Вейдер, конечно, помнит, каким Траун был раньше. Он знает, что тот может раздражать, но в целом является хорошим союзником. У Трауна такого изначального знания нет — во всяком случае, он об этом не знает.
— Определённо вносит совершенно иную динамику в то, как Энакин реагирует на всё. Он невероятно беспокоится, но не может продемонстрировать ни толику этого беспокойства.
— Я хотел написать историю о Трауне и Энакине, они хотели видеть историю о Трауне и Вейдере. Мы пришли к компромиссу — я написал обе. Было тяжелее, чем с каждой по отдельности, но оно того стоило. Добавились дополнительные слои прочтения, но также и работы. В этом преимущество литературы.
— Угу. Возможность вернуться назад и добавить эти мелочи, вроде деталей для предвосхищения читателем и постепенного выстраивания картины писателем.
— Пугает то, что в один момент я понял: моё подсознание уже со всем этим справилось. Когда я дошёл до последнего эпилога я вернулся к тому, что Траун сказал Вейдеру — то, что Энакин Скайуокер мёртв. «О, я уже вставил два очень смутных акта принятия этого, замечательно! Теперь время, чтобы окончательно расставить точки над „i“». Я особенно не размышлял над концовкой, но моё подсознание уже с этим разобралось и определило её.
— Кажется, что вы всегда либо возвращаетесь с какого-то фестиваля, либо направляетесь на очередной в качестве приглашённого автора — по-моему, у вас ещё более десяти от этого дня до весны 2019. Как вы вычленяете время для написания хоть чего-то с таким плотным графиком?
— Я много пишу в самолётах. Обычно я работаю на моём ноутбуке достаточно продуктивно. Иногда, правда, всё становится очень напряжённо.
— Вы постоянно переключаетесь между книгой, которую пишете, и книгой, о которой говорите на фестивалях .
— Мне нравится говорить о том, как быть автором, на фестивалях, и когда я уезжаю, я становлюсь писателем. Автор уже что-то написал, писателю по-прежнему нужно что-то написать. Это как носить разные шляпы, или, по меньшей мере, шляпы разных цветов.
— Эти «Автор» и «Писатель» пишутся с большой буквы, как и «Джедай»?
— (смеётся) Да.
— Они хорошо ладят друг с другом?
— Да, по большей части. Объединяют воспоминания просто превосходно.
Предупреждение о спойлерах: В статье обсуждаются детали и важные сюжетные события «Траун: Альянсы»
— Во время миссии по исследованию возмущения в Силе, которое почувствовал Император, Дарт Вейдер и гранд-адмирал Траун пытаются разобраться со своим взаимным недоверием и едва не проваливают задание из-за разницы во взглядах. Как думаете, что более всего в Трауне вызывает у Вейдера недовольство? То, кому именно он по-настоящему верен, или же сама личность? Или их общее прошлое?
— Я бы сказал, что всё вместе. Он определённо подозревает, что Траун может и не быть по-настоящему верен Императору. Возможно, немного завидует, что Траун находится к Императору так близко, хотя Вейдер может просто думать так. Насколько это верно, мы не знаем. Не без личностных черт и стиля поведения — Траун любит играть, держа все карты как можно ближе к себе и не показывая остальным. Он не любит рассказывать другим не всю информацию, и тут вступает в игру желание, чтобы те, кто находится вокруг, ему доверяли. У Вейдера с этим проблемы. Конечно, не обойдётся и без воспоминаний их общего прошлого, миссии, которая у них была: успешная, конечно, но не без огрехов. Всё это смешалось воедино.
— И я уверен, Вейдер не привык к Трауну, который редко ведёт себя снисходительно, когда все вокруг не могут уследить за его ходом мысли. Вейдеру нужно знать, что происходит.
— Ага, в данный момент они оба привыкли контролировать ситуацию, и у обоих сейчас это получается не очень хорошо. Траун ограничен своей преданностью Императору, а Вейдер — тем, что не может разобраться с Трауном, если тот начнёт представлять проблемы, поскольку слишком полезен для Императора. На Вейдере лежат определённые ограничения, но я понимаю и точку зрения Трауна: если давать информацию частично, это лишит всех вокруг объективности, если дать её неправильно, всем вокруг будет тяжелее дать правильное объяснение. Например, я пытаюсь вспомнить какое-то имя, Анна [жена Тима] назовёт то, о котором думает она, и я зациклюсь на нём, при этом ещё и нужное не смогу вспомнить. Ситуация схожа с любой задачей на тактику или головоломкой. Если Траун даёт неполную информацию, все остальные не могут мыслить независимо, что сильно снижает их полезность для него в процессе решения. Вейдеру подобное точно не понравится, особенно от того, кого не будет считать равным, как минимум равным в преданности ситху-ученику по отношению к учителю.
— А какие проблемы с Вейдером у Трауна?
— По большому счёту, у Трауна проблемы не столько с Вейдером, сколько с непринятием Вейдером стиля командования Трауна и нежеланием самого Трауна меняться. Траун понимает, что он ходит по краю: Вейдер может решить, что Траун бесполезен и [убив его] просто позже объяснить это Императору. В то же время, у Трауна есть множество секретов: чисские навигаторы, например. У Трауна над головой висит большой дамоклов меч: с одной стороны, репутация Вейдера известна, и с ним следует быть аккуратным. С другой, сам Траун очень упрям и не хочет менять стиль командования ради Вейдера.
— В конце книги, Траун и Вейдер выяснили, как они могут максимизировать возможность совместного успешного выполнения миссии: Траун на мостике, Вейдер на поле боя, командуя солдатами в истребителях. Оба могут вдохновлять подчинённых, но что делает их стили командования разными?
— Опять же, Дарт Вейдер хочет быть главным. У него огромный опыт и в бою, и в том, как быть лидером где угодно. Будучи лордом ситхов, он обладает доступом к Силе. Траун скорее тот, кто даёт общий план, но доверяет подчинённым действовать на местах так, как им кажется более эффективным. Вейдер не горит желанием доверять никому, кроме себя, а Траун хочет доверять другим.
— И это вдохновляет по-разному. Как только кто-то зарабатывает доверие Трауна, он сразу на хорошем счету. Но за Вейдером лучше следить всегда, потому что один провал — и тут же последует демонстрация отсутствия доверия.
— Да, я думаю, что большая часть людей, заработав чьё-то доверие, начинает усердно работать, чтобы оправдать его. Если разочаровать Вейдера, последствия могут оказаться болезненными или фатальными. Если кто-то разочарует Трауна, разочаруются в нём, и это очень похоже на ту ситуацию, когда родители разочаровываются в ребёнке, и для ребёнка нет ничего страшнее, чем это. «Мама и папа не злятся, они разочарованы во мне, и мне из-за этого очень больно». Совершенно разные стили. Ради того, чтобы заслужить одобрение Трауна, подчинённые будут прилагать все возможные усилия, ради того, чтобы заслужить одобрение Вейдера, подчинённые будут прилагать все возможные усилия, но по совершенно другом причине (смеётся).
— Одним из путей, которым Траун начинает продавливать Вейдера, становится то, как он позволяет Рукху вмешиваться в дела элитного подразделения Вейдера, Первого Легиона, который также участвует в задании. Каково это — вернуться к персонажу Рукха, является ли его конфликт с коммандером Киммундом параллелью конфликта между Трауном и Дартом Вейдером?
— Он является почти тем же самым, просто эти двое находятся гораздо ниже в пищевой цепи. Они отражают приказы своих вышестоящих: у Киммунда есть свой, ему нужно исполнить его и оправдать ожидания, у Рукха тоже. Они не находятся в таком сильном конфликте, хотя в каком-то плане воюют за территорию. Траун даёт Вейдеру то, что тот требует: место для челнока и приказ Рукху держаться подальше от корабля. Рукх подходит к обязанности защищать вышестоящего очень серьёзно, как и Киммунд. Когда события начинают ускоряться, оба эти воина узнают способности друг друга и начинают превосходно работать вместе.
— Падме оказывается на вражеской территории и помогает спасти тех, кто пытался спасти её. Каково это — влезть к ней в голову? Как её манера выполнения шпионских миссий отличается от манеры Энакина Скайуокера?
— Падме было особо нечего делать в приквелах, но её характер здорового развили в «Войнах Клонов». Оттуда я и взял основные черты её характера — способности, которые у неё есть, совершенно другой набор навыков. У неё есть способности дипломата, которых у нет у Энакина, которые он бы мог развить, но никогда не хотел или не старался. С Падме оказалось весело — помести её в любую ситуацию и потом гадай, будет ли это ситуация, в которой ей придётся стрелять, переиграть кого-то на стратегическом поле или быть дипломатом? Она способна разрешить каждую из них, и то, что она решит сделать, исключительно вопрос её выбора в каждый конкретный момент. Писать её было большим наслаждением. В один момент мне нужно было подвести её близко к крепости, и тогда я просто заставил её столкнуться с некоторыми персонажами, чтобы они могли завести её внутрь. Вся её идея «сама хочу, чтобы вы меня похитили» звучит как то, на что Падме определённо бы пошла.
— Одной из наиболее интересных частей «Альянсов», которая делает их достойными перепрочтения, это то, что местный персонаж, введённый в сюжетной линии прошлого, выступает под другим именем в сюжетной линии настоящего. Как вы заставили этого персонажа работать?
— Планом всегда было то, что они встретят того же человека, у которого будут определённые воспоминания, и у читателя возникнет чувство предвосхищения чего-то, но открыто ему говорить ни о чём не будут. Я хотел, чтобы между двумя таймлайнами появилась связь.
-Было действительно интересно вернуться назад и снова прочитать сцены с участием этого персонажа в настоящем, уже зная, что случилось в прошлом.
— Одна из тех вещей, которые я планировал. Отношение этого персонажа ко всему будет казаться слегка странным, пока не становится известным то, что случилось в прошлом.
— К концу романа Траун считает, что вычислил истинную личность Вейдера, и достаточно уверен, что Вейдер знает, что он знает. Как далеко он может пойти в попытках подтвердить эту догадку?
— Я думаю, что это обозначено, как Вейдер заметил, в реакции на фразу «Энакин Скайуокер мёртв». Не «так мне сказали», не «я слышал», а «я знаю». Так Траун говорит: «Да, я знаю. Он ушёл. Больше речи об этом не заведу». Ещё это очень похоже на следующее: «Я понимаю, что у тебя есть секрет, не уверен, почему ты хочешь сохранить его в тайне, но значения это не имеет, поскольку я знаю, что перейду грань, спросив».
— И это может оказаться тяжело для Трауна, поскольку ему всегда нужно больше информации, чтобы получить понимание происходящего.
— С другой стороны, ему не чужды преданность и уважение, а это одна из тех ситуаций, где его любовь к получению полезной информации уступает место уважению к тому, кем был Энакин, и чего они достигли вместе.
— Говоря об Энакине, не могу не отметить, Дарт Вейдер ведь разделил свою жизнь, даже не думая о себе в прошлом как об Энакине Скайуокере, но как о Джедае. Что это о нём говорит?
— Вейдер не считает даже, что однажды был Энакином Скайуокером. Эти воспоминания принадлежат кому-то другому. У нас появилась идея «Джедая» с большой буквы, которая также красиво отсылает к названию шестого эпизода, «Возвращение Джедая». Но это скорее совпадение. Потому что он даже не думает о том, что когда-то был Энакином, через такое наименование он дистанцируется от того времени в своём внутреннем монологе.
— Вы вводите новую угрозу из Неизвестных регионов, грисков, которые нашли возможность использовать чисский метод путешествия через гиперпространство. Какой же тип угрозы представляют собой гриски, если они опасны и для чиссов, и для Империи?
— Я надеюсь больше рассказать о конфликте с грисками и их угрозе чиссам и имперцам в будущем материале.
— Траун считает, что его действия демонстрируют преданность Империи, при этом также идут на пользу Доминации Чиссов и, возможно, некоторым фракциям внутри этого государства. Траун прав, или существует возможность, что он обманывает даже самого себя, говоря о своей верности кому-либо?
— Может быть. Он совершенно уверен в том, что всё, представляющее угрозу чиссам, также представляет угрозу Империи и наоборот. Очевидно, Вейдер так не считает, как, возможно, и Император. Если мы продолжим и эту историю, Трауну, возможно, придётся предоставить больше деталей, чем в этой книге, именно о грисках. Траун всегда думает, что может разрешить загадку, он никогда не выберет что-то из двух, постарается сделать и то, и другое. Возможно, именно здесь наступит момент, когда он поймёт, что не сможет.
— По-настоящему интересно видеть Энакина и Трауна на одной стороне, а затем, позже, Вейдера и Трауна, пытающихся разрешить и преодолеть их сильное взаимное недоверие, чтобы разобраться с происходящим. Траун стремится вести себя осторожно, пока не обретёт уверенность в дальнейшем ходе событий, Вейдер же ждать не хочет.
— У двух частей истории совершенно разное настроение. Энакин и Траун буквально попадают в гущу событий, и всё время им приходится реагировать на что-то всю дорогу. Трауна и Вейдер отправили, они с самого начала сильнее влияют на ход событий, хотя во многих ситуациях им в итоге приходится реагировать на происходящее. Вейдер, конечно, помнит, каким Траун был раньше. Он знает, что тот может раздражать, но в целом является хорошим союзником. У Трауна такого изначального знания нет — во всяком случае, он об этом не знает.
— Определённо вносит совершенно иную динамику в то, как Энакин реагирует на всё. Он невероятно беспокоится, но не может продемонстрировать ни толику этого беспокойства.
— Я хотел написать историю о Трауне и Энакине, они хотели видеть историю о Трауне и Вейдере. Мы пришли к компромиссу — я написал обе. Было тяжелее, чем с каждой по отдельности, но оно того стоило. Добавились дополнительные слои прочтения, но также и работы. В этом преимущество литературы.
— Угу. Возможность вернуться назад и добавить эти мелочи, вроде деталей для предвосхищения читателем и постепенного выстраивания картины писателем.
— Пугает то, что в один момент я понял: моё подсознание уже со всем этим справилось. Когда я дошёл до последнего эпилога я вернулся к тому, что Траун сказал Вейдеру — то, что Энакин Скайуокер мёртв. «О, я уже вставил два очень смутных акта принятия этого, замечательно! Теперь время, чтобы окончательно расставить точки над „i“». Я особенно не размышлял над концовкой, но моё подсознание уже с этим разобралось и определило её.
— Кажется, что вы всегда либо возвращаетесь с какого-то фестиваля, либо направляетесь на очередной в качестве приглашённого автора — по-моему, у вас ещё более десяти от этого дня до весны 2019. Как вы вычленяете время для написания хоть чего-то с таким плотным графиком?
— Я много пишу в самолётах. Обычно я работаю на моём ноутбуке достаточно продуктивно. Иногда, правда, всё становится очень напряжённо.
— Вы постоянно переключаетесь между книгой, которую пишете, и книгой, о которой говорите на фестивалях .
— Мне нравится говорить о том, как быть автором, на фестивалях, и когда я уезжаю, я становлюсь писателем. Автор уже что-то написал, писателю по-прежнему нужно что-то написать. Это как носить разные шляпы, или, по меньшей мере, шляпы разных цветов.
— Эти «Автор» и «Писатель» пишутся с большой буквы, как и «Джедай»?
— (смеётся) Да.
— Они хорошо ладят друг с другом?
— Да, по большей части. Объединяют воспоминания просто превосходно.
оригинал интервью
@темы: О людях с руками, Star Wars